| Лина_Тонн | Дата: Вторник, 26.04.2011 , 19:03 | Сообщение # 2 |
 Маггл
Группа: Пользователи
Сообщений: 14
Репутация: 0
Статус: Offline
| Я не люблю подслушивать. Но Елена и Дженна всегда разговаривают слишком громко. Обо всём: и о моде, и о парнях, и о школе, а ещё о моих странностях.
Я всегда был склонен анализировать и строить логические цепочки. Конечно, во многом я могу с ними согласиться, но признавать то, что я действительно свихнулся слишком много даже для меня.
До смерти родителей я был самым заурядным подростком. Немного помешанным на монстрах, но всё же обычным. Но потерю самых близких мне людей я переносил слишком долго. Елена пряталась в своём мире: друзья, подруги, дневник. А я так и не смог заставить себя выплескивать все чувства на бумагу, не представляя, как можно довериться беззащитному листку бумаги или открыть кому-то свои мысли и чувства. Самые сокровенные и, возможно, даже постыдные. Потом в моей жизни появилась Вики. А вместе с ней пришли таблетки, наркотики, вечеринки и кайф. Всё, что случилось тогда, теперь представляется мне подёрнутым сизым облаком дыма. Вики спасла меня от гложущего чувства безысходности и вернула желание жить. Но я до сих пор не могу понять, было ли мне с Вики действительно лучше, или я просто обманывал себя. Потеря её снова выбила землю из-под ног. И плевать, что тогда я считал, что она уехала. Её предательство сотрясло меня, и я попытался забыться в книгах. Конечно, Деймон последняя сволочь, ведь именно он заставил меня всё забыть; но, в глубине души, я благодарен ему за вернувшийся с верхней полки шкафа альбом.
И когда все начало налаживаться, в моей жизни появилась Анна. А вместе с ней вернулись страшилки о вампирах, походы в кафе и, наверное, желание жить. Но счастье было недолгим. Анны не стало (тогда я был бы рад вновь потерять память) я едва ли не сошел с ума. Она забрала с собой моё желание жить так легко, как и вернула его мне.
Да, я признаю, что в тот момент совершил массу глупостей. Но в итоге Анна всё равно спасла меня. И пусть это было не тем, чего я жаждал, но сейчас я ей благодарен.
Я дулся на Елену, мечтал убить Деймона, бросался из крайности в крайность и взахлёб читал дневники Джонатана Гилберта.
Именно тогда я пристрастился сравнивать людей с литературой. Мне казалось, что так легче. Читать мне всегда удавалось лучше, чем заводить хорошие знакомства. Литературные течения в моей фантазии принимали облики людей. У каждого из них было что-то общее с тем или иным направлением в литературе. Я с головой ушёл в рисование и попытался наладить отношения с Тайлером.
А ещё я, по-прежнему, продолжал читать. В ход шло всё, что я только мог достать. Вампирская литература, описания гражданской войны, фэнтези. Я словно окунался в тот выдуманный мир и – там мне было гораздо легче и понятнее, чем в собственной жизни. Когда я выныривал из него, вернуться в реальность было очень трудно. Поначалу я пытался что-то сделать: барахтался, старался наладить отношения с окружающими, но позже признал, что в искусстве разбираюсь лучше, чем в людях. В тот период моей жизни немалый вес в моих глазах приобрёл Аларик. Он казался мне порождением натурализма: одиночные проявления жизни, игнорирование художественных обобщений, воспроизведение действительности и человеческого характера. Таким мне представлялся и Аларик. Он не питал иллюзий касательно вампиров, жил один (тогда он ещё не встречался с Дженной), правильно воспринимал всё, что с ним происходило и хорошо разбирался в людях.
Дженна у меня ассоциировалась с постмодернизмом: культ независимой личности, видение реальной жизни, как театра абсурда, подчёркнуто игровой стиль, переплетение разных стилей, смесь многих жанровых разновидностей, сюжетные намёки, ироничность и склонность к пародированию. Думаю, объяснять не нужно. Дженна всегда была непосредственной, немного легкомысленной, язвительной и воздушной.
Ещё довольно много места в моей жизни начал занимать Тайлер. Его я подсознательно приравнивал к классицизму: рационализм, установление вечных и непоколебимых правил и законов, каноничность, афористичный язык, аристократизм, становление иерархии. Было в нём что-то, что привлекало моё внимание. Наравне с предсказуемостью в нём уживалась какая-то непосредственность, живость и талантливость. И как же я любил рассматривать его рисунки!
Елена почти полностью была составлена из романтизма: отрицание рационализма, идеализм, защита личности (я всегда поражался её самоотдаче), абсолютная невосприимчивость к рутине, воспевание «жизни духа», чувствительность, лирика и склонность к юмору. Моя сестра обладала этим всем, просто дыша этим жанром, была пропитана им. А ещё у Елены было много друзей и, хочешь, не хочешь, мне пришлось впустить их в свою жизнь. Первыми были братья Сальваторе. Несмотря на их полную несовместимость, они соответствовали одному и тому же течению – неоромантизму.
Нестандартные личности, наделённые качествами «сверхчеловека», идеальностью, внутренний миром (это о Стефане), условными образами, ситуациями и сюжетами, отказом от типизации.
На втором месте была Кэролайн. Это однозначно барокко – изменчивость, полифония, усложнённая форма, контрастность, сложная метафоричность, риторичность, аллегория, трагическое напряжение, настрой пессимизма и разочарования. В этой девушке переплетались несколько литературных течений, но, как мне кажется, доминирующим было это.
Ну, и осталась Бонни. Ей присущий символизм – бунт против слишком консервативной человеческой морали, эстетизм, культ экзотических и запрещённых тем, болезненное внимание ко всему необычному, попытки вырваться за рамки предсказуемости, заглянуть «в себя».
Больше всего я люблю символизм, а она словно соткана из символов. Бонни не принимает того, что остальные считают нормальным. Относительно нормальным, если говорить о вампирах. Она эстетка, ведьма, назвать её предсказуемой решится только умственно отсталый. Бонни необычная, из ряда вон выходящая, но чего ещё можно ожидать от ведьмы? Именно этим она и привлекла меня, балансируя на границе миров, а еще у неё экзотическая внешность. Меня всегда влекло к необычному. А она его воплощение.
Но одновременно со всем таинственным, что в ней скрывается, у Беннет на удивление человеческие слабости. Она любит ромашковый чай, конфеты, мультфильмы и красивую одежду. У неё хороший вкус, красивая улыбка и глубокие, большие глаза. Она очень предана Елене. А ещё она очень хочет казаться сильной, но у неё это не всегда получается. Беннет не любить показывать свои слабости. Не знаю, почему она считает их постыдными. Как по мне, они выглядят очень милыми и придают ей только больше обаяния. Ещё Бонни забавно хмурится и, когда нервничает, закусывает губу.
А я представитель импрессионизма. Искусство создания впечатлений – изображение впечатлений, ориентировка на чувства, отказ от идеализации, фабула (последовательное изменение событий), отдельные фрагменты, собранные в сознании.
В этом весь я, пусть это и слишком туманно. На самом деле я обыкновенный подросток (разве что не в меру задумчивый и склонный к философствованию), который любит картошку фри, ужастики и компьютерные игры. Не знаю, можно ли назвать меня смелым, но если бы от меня зависела судьба близких людей, я бы, не раздумывая, сделал всё, что от меня нужно. Я люблю вишнёвый джем, хрустящие вафли, зефир и книги. Много, очень много книг. Ещё я люблю всё таинственное и неизведанное, а Бонни умеет колдовать и вызывать духов.
А потом Елену похитили. Мне было страшно за нее. От безысходности хотелось лезть на стены. Я ненавижу сидеть и ждать. Если бы не Бонни, не знаю, что бы я делал. Она изо всех сил поддерживала меня. А когда она невесомо коснулась моей спины рукой, все мысли перепутались. Бонни потрясающе пахнет: сандалом, ромашкой и ароматическими маслами. Когда я взглянул в её глубокие, красиво очерчённые карандашом, карие глаза, мне стало откровенно плевать на всё. Елену всё равно спасёт Стефан, в этом-то я не сомневаюсь. Я тут же одёрнул себя за столь кощунственные мысли, но хрупкий образ Бонни никак не выходил из головы.
- Эй, с ней всё в порядке, - успокаивающе произнесла Беннет.
- Ты этого не знаешь, - я устало посмотрел на неё.
- Нет, - покачала она головой и закусила губу, - не знаю.
На миг в её глазах отразилась та же безысходная боль, что и в моих, а губы предательски задрожали. Поддавшись мгновенному порыву, я наклонился и сначала невесомо коснулся её губ. Боялся, что оттолкнёт. Но она не сделала этого – возможно, силы изменили и ей тоже. Она же на самом деле слабая, хоть и строит из себя невообразимо сильную потомственную ведьму. Уже настойчивее я надавил на её пухлые губы, раздвинул их языком; а она ответила на поцелуй. Жадно, увлечённо, с жаром прикусывая губу, отдавая последние силы. Когда мне стало не хватать воздуха (ей, наверное, тоже) она, огромным усилием воли (по крайней мере, я хотел так думать), отстранилась и, тяжело вздохнув, повернула голову в сторону. Возможно, этим она хотела дать мне понять, что это ошибка, минутная потеря контроля, выход накопившихся негативных эмоций.
Но она – символистка, а я – импрессионист. А эти жанры тесно переплетаются между собой.
-fin-
- Вы полагаете, всё это будет читаться?
- Я полагаю, всё это надо писать. (с) aqua-tofana
|
| |
| |
